Антиопа

^{Жан Антуан Ватто. Юпитер и Антиопа.}

Дворец Кадма опустел после ухода его и его семьи. Правда, в одном его конце продолжал жить Лабдак, увечный телом и немощный духом сын Полидора; он даже, как царевич, приискал себе жену и имел от нее малютку-сына — впоследствии царя Лая. На управлять страной он не мог. Этим воспользовались два выходца из соседнего острова Евбен, два брата, Лик и Никтей: перебравшись с вооруженной ратью в Беотию, они завладели ею; Лик обосновался в Кадмее, а брату предоставил землю у подножия Киферона, орошаемую рекой Асон.

Не было красавицы прекраснее Антиопы, стройной Дочери Никтея. Сам Зевс пленился ее красотой. Уподобившись сатиру, он предстал перед ней в одну из шумных ночей дионисического праздника в рощах Киферона и увел ее в уединенную пастушью хижину святой горы. Хорошо было Антиопе под лаской любящего бога, волшебным сном казалось ей время его любви. Но сон кончился, и она осталась одна с двумя младенцами-близнецами на руках. Тут отчаяние овладело ею — она бросила своих детей, вернулась к своему отцу Никтею и застала его уже на смертном одре. Он проклял свою беглянку-дочь и поручил своему брату Лику совершить кару над ней.

Лик увел Антиопу к себе в Кадмею и отдал на рабскую службу своей жене Дирке, тогдашней царице, унаследовавшей вместе с престолом Агавы ее роковое золотое ожерелье. Дирка поразилась красотой своей рабыни; она стала бояться, как бы ее муж, прельстившись этой красавицей, не сделал бы ее своей царицей вместо нее, Дирки. И она стала к ней вдвойне жестока: держала взаперти, принуждала к тяжелой работе, словом, всячески старалась извести ее ненавистную ей красоту. Так пришлось Антиопе долгим страданием искупить свое кратковременное счастье в пастушьей хижине Киферона. Да, долгим; оно длилось около двадцати лет. И вот однажды, когда Дирка вместе с прочими женщинами умчалась на празднование в честь бога Диониса и в унылую каморку Антиопы проникли ликующие крики вакханок, чудесная сила влилась в жилы страдалицы. Она разорвала веревки, которыми была скручена, вышибла двери своей темницы и побежала с быстротой ветра на Киферон. Поляны, рощи, знакомые места… а вот и хижина, в которой она провела такие счастливые дни. Не войти ли? Входит, видит двух юношей дивной красоты, один — пастух, другой — охотник. Просит у них убежища, рассказывает про свои несчастья. Один как будто тронут, но другой непреклонен.

— Все это выдумки, — говорит он ей строго. — А беглых рабынь мы принимать не вольны: с нас же взыщут.

Вдруг врывается толпа вакханок, впереди всех царица Дирка и ее подруга, молоденькая нимфа Фива.

— А, вот ты где! Ну погоди, заплатишь за свой побег.

И Дирка приказывает обоим юношам вести беглянку за собою.

— Что ты хочешь с ней делать? — спрашивает Фива.
— Казнить.
— Как казнить?
— Велю привязать ее к рогам дикого быка и затем пустить — натешиться вволю быстрым бегом!

Тщетно отговаривала ее нимфа. Одержимая безумием, царица-вакханка оставалась глуха к ее увещеваниям.

«Нет, — подумала Фива. — Этого допустить нельзя». Оставив исступленную царицу, она бросилась искать помощи. Видит — навстречу ей старый пастух; рассказывает ему обо всем. Слушает старик, дивится, соображает- и вдруг вздрагивает, точно пораженный новой, страшной мыслью.

— Скорей, — говорит, — веди меня к ним, пока еще не поздно.

Бегут они вместе на верхний склон Киферона, видят: стоит жестокая Дирка, дикий бык уже приведен, и оба юноши привязывают к его рогам несчастную Антиопу.

-Амфион, Зет! — кричит им старик. — Что вы делаете? Вы собираетесь замучить свою родную мать!

Все остолбенели; у самой Дирки подкосились ноги.

— Как? — спросил Зет. — Разве не ты наш отец? И не твоя покойная жена наша мать?

И старик рассказал им все: как он их нашел в покинутой хижине, как он уже раньше, по молве людей, подозревал, что они царской породы, а теперь, после рассказа Фивы, окончательно догадался обо всем. Радость наполнила сердца юношей, но вместе с тем и ужас: ведь они едва не стали матереубийцами! А ужас перешел в ярость: не помня себя, они бросились к Дирке и привязали ее к рогам быка. Понесся исполинский зверь вниз по валунам и бурелому и скоро исчез; все слабее становились крики его жертвы и, наконец, умолкли совсем.

По понятиям тех древнейших времен такая кара считалась справедливой: каково преступление, таково и наказание, по строгому закону возмездия. Но Дирка была царицей — что-то скажет ее муж, суровый Лик? Действительно, он вскоре явился — и за женой, и за беглянкой. И дело дошло бы до нового кровопролития, но Зевс его не допустил. По его приказанию Гермес, божественный вестник, спустился на Киферон и примирил спорящих. Не надо новой крови: всему виной проклятие змея. Пусть же останки растерзанной царицы будут брошены в его родник, который и унаследует ее имя и будет на все времена называться Диркой; пусть Лик спокойно уйдет в свою родную Евбею, а власть над Кадмеей предоставит обоим юношам, чудесным сыновьям Зевса и Антиопы.